Религиозное наследие
2 файла
-
Тибетская Книга Мертвых
Автор Радомир
Книгу Мертвых, Бардо Тодол, Тибетскую священную книгу читают, как
у нас псалтырь, над гробом умершего в течение 40 дней со дня смерти,
исключая первые три дня. Конечно, когда померший беден, чтение
укорачивают, а иногда и вообще лишь помянут, как у нас на третий день,
девятый, двадцатый и сороковой. А то и просто положат под голову
усопшему.
Эта книга-наставление в том, как вести себя Покойному на Том
Свете. С другой стороны, это наставление нам, живущим, в том, как и к
чему готовиться, пока еще при жизни, в отношении, увы, неизбежного
ухода Отсюда.
Эта книга про то, что будет с нами, когда мы умрем, и как следует
приготовиться к тому, что ожидает нас на Границе и далее, пока (как
утверждает книга) мы вновь не вывалимся Сюда, назад, в очередное
беспамятное Существование.
Потому что испытать жизнь тут и там, Смерть, Сон - одно дело;
помнить испытанное - совсем другое дело. Воды ласковой Леты смывают с
души испытанное, как следы на песчаном плесе. И если быть честным, то
на вопрос: что будет с нами, когда ми умрем? - следует ответить: мы не
знаем! Коллективная истина нашей яви тут беспомощна, ибо жизнь
ограничена своей всеобщностью.
Книга Мертвых учит нас воспоминанию и распознанию испытываемого
именно в тех случаях, когда нет уступок общедоступности правды, нет
произвольного свидетельства, когда мы сами по себе. Подобно тому, как
это бывает во сне с сознанием и памятью*. Мы присоединены в Бардо к
тайне собственного устройства, к самим себе, которых иные так тщетно
искали всю жизнь.
і *
і В этих снах, их по-английски называют "lucid dreams",
ісохраняется дневное наше сознание: мы знаем, что мы спим;
ізнаем, где лежит наше тело; кто мы такие в дневное время и
ітому подобное. Сны эти редкие и удивителъно преображают
ілюдей, коль скоро приснятся им. Снами этими занимаются
іпсихологи в последнее время о очень настойчиво во всем мире.
іОднако, как известно, сну не прикажешь.
і Этими снами, видать, многое осознали известные русские
іфилософы Николай Успенский и Гурджиев. В их книгах
іприводятся эти странные состояния, которые не явь, но и не
ісон нашего сознания, разглядывающего себя еще при жизни и ту
ізапредельную единую суть, где сны и явь находятся,
іпараллельные в малом, как в геометрии Лобачевского; на
ібесконечности сон и явь пересекаются!
і
Если в юдоли земной нас можно уподобить телепередаче, которая
сама себя смотрит на экране ящика жизни, то в Бардо мы - передача,
рассматривающая себя без ящика, без толстого экрана плоти.
Мы передача, вернувшаяся в студию, откуда излучались, не ведая
про то. Мы - программа в Машине Мира, которая распознает свое
начальное значение и вид до того, как, уловленные плотью, мы
превращаемся в привычную Картину Себя. Программа, написанная на Языке
Вечных Сюжетов нашего искусства. Язык вечных сюжетов, вечных сказок
нашей жизни и есть главный Язык в Мировой Машине. Какие-то сюжеты -
главные, самые частые, без которых и года не проживешь, вроде сюжета
птицы Феникс: сколько раз мы вспархиваем воскрешенные из пепла
благодаря этому сюжету к Новой, Неведомой новой роли, новому замыслу.
Кончается замысел (ролы, и мы вновь умираем, потому что больше нас нет
в судьбе, и судьбы нет, все, мы говорим, обессмысливается, пока - из
праха не воскресаем мы, обновленные, и увы! себя не помнящие. Эти
накатанные сюжеты нашего бытия и составляют привычную картину нас
самих, Недаром говорится: будь тем, чем ты кажешься... Ведь так оно и
есть: вначале, лицедействуя, мы кажемся, а чуть погодя - становимся
тем, что изображаем. В этом и заключена сила ритуала, он кажется таким
формальным, внешним, неважным (ну подними руку и проголосуй со всеми
на собрании, воскликни со всеми вместе Хайль Гитлер... а после, мол,
сплюнь, перекрестись, что тебе станет...). Ан нет, раз поднял руку,
перекрестился, воскликнул, два... и не заметил, как Преобразился, стал
ролью и лицедейство захватило, искренность появилась. Хотя еще по-
прежнему, Иногда, с Бывшими друзьями еще корит язык наш и память, и
сами над собой горюем, мол, кем и чем я стал, во что превратился...
Кончено дело - и не выпрыгнуть из такого нарошного поначалу замысла.
Когда исчерпана роль, тогда и смерть (при жизни) и воскресение
посредством вечного замысла Птицы Феникс - естественны, хотя и с
грустью, болью, быть может, но восстает из пепла человек и спешит к
новому Себе. Другое дело, когда такие роли оборваны на иных размерах
истории, эпохи, или смерть прекратила Привычное. Тогда разыгрывается
вечный сюжет чрезвычайной трагедийности: сюжет несогласия с судьбой, с
богами, с Независящим от Нас, Человек, лишенный Роли, продолжает ее
играть, он даже сильней к ней прилепляется: теперь он по-настоящему
искренен, а сюжет больше не нужен, не востребован Эпохой, всеобщей
жизнью... Так случается со всеми Шаблонами общих судеб поколения,
географии, эпохи (я писал про то перед Сонником), это удел всех, не
пожелавших развиться до Человека Сознающего, и востребовать себе
судьбу, замысел Личностной Судьбы, а разделивших удел всеобщий,
судьбинский временный шаблон. Именно это и происходит с нами в
Загробьи, где мы, лишенные нужды играть привычное, как те лишенцы
Эпохи, превращаемся в Оболочки Сюжета, уже ненаполненного жизни Сутью.
Конечно, привычные картинки нас самих, как мы отражались во время
жизни в зеркале Собственного Воображения, могут сильно отличаться от
нашего истинного, излучаемого неведомой телебашней облика. Зеркало
Бардо отражает нас такими, какие мы есть на самом деле! А что мы про
себя знаем, помимо выгораживающего нас благоприятного воображения? Под
взглядом Чудища из пустоты дрожит загробное наше сознание и рвется
прочь, совершая страшную (как станет ясно из дальнейшего) ошибку. Ибо
поступать следует как раз противоположно. Не бежать прочь от ужаса, а
потянуться к нему, проникнуться им и, распознав в Калибане Себя,
допустить и взять на себя Свое. Как бы это ни выглядело!
Как обуянный бесом иль духом становится им на миг, так и в Бардо,
узнав Себя и приняв, проникшись обликом, мы становимся тем, чем мы
являлись на Самом Деле, навсегда.
Когда нами завладевает божество, мы превращаемся в это божество.
Дух, нисходящий, завладевает Святым Сподвижником и в тот же миг Святой
превращается в этот Дух! Таков механизм, главное правило Действия в
Загробном мире: отдавшись - преображаешься; кого распознал, кого
принял в Себя, в того превращаешься.
Бардо - это состояние нашего сознания, лучше сказать, нас самих,
когда мы видим, слышим, испытываем и помним, в одиночку, вдали от
коллективной правды обыкновенной жизни.
Бардо - это ни реальность, ни нереальность, однако как сон с
сознанием - истинно, потому что есть в нашем переживании!
Всего существует шесть таких состояний, шесть Бардо. Три при
жизни, или три Бардо жизни. Это Бардо Утробы, когда мы в утробе
ожидаем рождение. Бардо Сна, когда во сне мы вспоминаем Себя. Бардо
Мистического Озарения, когда наяву мы Себя забываем, но не утрачиваем
сознания.
Три после смерти, или три Бардо Смерти. Чикаи Бардо, или Бардо
Смертного Часа; Хониид Бардо, или Бардо Кармических Наваждений; Сидпа
Бардо, или Бардо Воплощения (очередного рождения).
Все эти состояния - суть Личные испытания. Один на Один с Собой и
Неведомым, Небытием, Коллективная Явь с правдой произвольного
свидетельства и общедоступностью доказательств, как мы видим, в число
Бардо не попадает.
Поскольку Бардо Тодол это Тибетская Книга Мертвых, она насыщена
живыми Знаками, Иероглифами и Картинами Буддийского и Ламаистского
Пантеона Божеств. Для современного читателя, далекого от буддизма,
многие картины и видения Бардо Тодола окажутся необъяснимыми и
нелепыми, если не задаться с самого начала некоторой общей объясняющей
мыслью, которая бы эти образы книги осовременила.
В наш вычислительный век модны сравнения человека и электронной
машины, робота. Однако сравнения эти в основе своей - ложные. Ибо мы -
не роботы, не Машины! Мы очень сложные, многослойные, многоступенчатые
и многоэтапные программы, вложенные в Машину Жизни. Начиная с
оплодотворения, мы программа, точно и настойчиво исполняющая
биохимический, генетический замысел. После рождения мы - суть
психофизиологическая программа, которая осуществляет точную
постепенность моторики ручек, ножек, головки, ходьбы и, наконец,
речи... И так до того, пока не заканчивается наше телесное и нервное
развитие. Далее, на высотных этажах Нас, как Программы в Компьютере
Жизни, этими Замыслами становятся вечные, классические сюжеты Бытия.
Неважно, что качество исполнения невысокое. Тут сам древний вечный
сюжет выручает. Превратившись в пепел, прах, мы из него Новым Фениксом
вскоре вспархиваем, до очередного раза. Потому и существуют эти вечные
сюжеты, потому они классические, что Цель нашей жизни не научиться, а
исполнить! Потому никто на ошибках не учится, повторяя снова и снова
то же самое в тщетном усилии исполнить наконец-то, высоким качеством,
все тот же замысел и всякий раз спотыкаясь на том же месте.
Наша жизнь как исполнительство - вот причина того, почему
захватывает жизненное лицедейство человека, почему, войдя в роль (или
в раж), мы часто не можем из нее выбраться. Вот почему вечные Замыслы
и Личины так понятны нам всем. Без этого и Книги Святые немыслимы,
если бы Суть дела была в том, чтобы научиться.
Суть жизненного дела, верней, нас (без нас нет дела) как
программы, вложенной в Машину Жизни, - не научиться, а исполнить. Мы в
Яви, программа исполнительская.
Бес - это не микроб внутри сознания, не бактерия. Внутри ничего и
никого нет. Бес - это Роль Беса. Мы - в своем жизненном судьбинском
звучании - исполняем под давлением невидимых пальцев чертову пляску
иль ангельскую песнь, становясь тем, кого Исполняем.
Не Личина, но Лицедейство - основа жизни. Ибо Личина неподвижна и
мертва. Только развернутый в замысле образ составляет мелодию жизни.
Мы мелодии, поющие Себя лично, снова и снова на тот же мотив, которые
не слышат, как они звучат. Ибо Певец и Песня, Роль и Актер - неотрывны
в жизни, тем отличаясь от Театрального Представленья. Лицедейство и
Лицедей в жизненном соединенье - суть Одно. Скажи мне, какому ты
следуешь Замыслу, какому Сюжету, и я скажу, кто ты!
Только тогда, когдая, ведать Сейчас в Сейчас - Лицедей
отслаивается от Лицедейства и снимает Личину. Замысел теряет над
Исполнителем власть, и тот, кто раньше был лишь ролью, мелодией
беспамятного хора жизни, - становится Человеком Отдельным и
Присутствующим.
Тех, кто Есть, Присутствуют в жизни, отслоенные от привычного
лицедейства среднего человека, - таких людей немного. Для них
жизненное исполнение Средней Судьбы эпохи превращается в Личную
Судьбу, в отдельный Судьбинский Замысел. Судьба в тот миг и
начинается, когда отслаивается от роли и спохватывается Сознание.
Воистину, широки врата, ведущие к погибели, и многие идут в них; и
лишь узкие тропы обещают спасение.
В случае шести Бардо мы всегда Есть, Присутствуем, потому что
становимся из Исполнительской Программы - Программой, Распознающей
Себя!
Звено за звеном ми в разных Бардо Смерти распознаем окоем своего
истинного Устройства и Смысла. Как всякая распознающая себя Программа
в Компьютере, мы обязаны сравнивать Себя с Распознаваемым Знаком,
чтобы по условию совпадения выскочить из Режима Распознания на то или
иное действие. Так по условию распознания программа в машине,
компьютере дает Сигнал и открываются двери, летят ракеты, начинает
работать передатчик или фигура меняет свое положение (в случае
Шахматной программы).
Кто или Что испытывает нашу Способность Самоузнавания - не знаю!
Тут великая тайна. Почему машина Жизни откликается, если верно пропето
Заклинание, и распахиваются Врата, закрытые для Невежд, творя волю
узнанной и произнесенной нами команды - знака, - сие нам неведомо и
книга говорит про то очень туманно.
Став из исполнителъской Программой, Распознающей Себя, мы
оказываемся в одиночестве. Во взаимоотношениях с Самим Собой,
Свидетелей, как правило, не бывает, во всяком случае, одного с Нами
Замысла и развития их точно нет. Вот отчего никто нам не может помочь
(подчеркивается в книге), кроме нас самих и неведомых Вышних Сил,
переключающих нас в Распознающий режим, которым и остается молиться и
просить смиренно. Эти зрители, коли они есть, не свидетельствуют и
молчаливы, Звездное Око - оно невидимо, хотя пристально за нами
призирает.
Тем Сон с Полным Дневным Сознанием и отличается от Яви, что в нем
нет произвольных свидетелей, Нет их и в остальных Пяти Бардо. Хотя,
конечно, из дальнейшего станет ясно, что Книга Мертвых - это лишь
малая толика, вершина айсберга тайны, плавающего в неведомом*.
7 раз скачали
Отправлено
-
Даос
Автор Радомир
Даосизм, одна из традиционных религий Китая (наряду с конфуцианством и буддизмом), провозглашал своей целью возможность обретения бессмертия, притом не только духовного, но и физического. При этом считалось, что тело святого, обретшего бессмертие, приобретает новые сверхъестественные качества. Оно может становиться невидимым, способным к полету, одновременному нахождению в нескольких местах, прохождению сквозь стены и тому подобному. Так, про одного даосского святого, жившего в 3 в. н. э. рассказывали, что он мог одновременно пребывать в трех местах. Он мог одновременно встречать гостей, занимать пришедших беседой и сидеть на берегу пруда и ловить рыбу. При этом никто не мог определить, кто же из этих трех – настоящий хозяин. Такой святой назывался сянь – «бессмертный» и считалось, что даже его внешность становится чудесной, волшебной: его тело могло обрасти шерстью или покрыться чешуей, а его зрачки стать двойными. Бессмертный—сянь мог вознестись на небеса и занять место в иерархии небесных бессмертных и божеств, обитающих на Полярной звезде или звездах Большой медведицы, но мог он и остаться на земле, поселившись в пещерах особых «славных гор» или даже перейти в особые параллельные миры, пройдя через тайные переходы, скрытые в недрах тех же горных пиков. Бессмертных часто называли «пернатыми гостями», поскольку их образ был тесно связан в сознании древних китайцев с идеей магического полета, в который они отправлялись верхом на драконе и аисте, а то и сами обрастали перьями и возносились в небесные выси.Но какие же методы предлагали даосы для обретения бессмертия и чудесных способностей святого—сяня? Следует сказать, что они делились на вспомогательные и основные. К вспомогательным методам относились приемы, не приводившие к бессмертию, но позволявшие продлить жизнь на многие сотни и даже тысячи лет. Основные давали бессмертие и совершенство. Их следовало практиковать вместе, поскольку вспомогательные методы давали для даосского адепта достаточно времени, чтобы преуспеть в основных. Поэтому обратимся сначала к вспомогательным формам практики.Прежде всего, даос занимался особым видом специальной гимнастики, которая называлась дао инь. Она предполагала различные упорядоченные движения, часто имитирующие поведение различных животных – тигра, аиста, оленя и других. Еще большее значение придается дыхательным упражнениям. Дыхательные упражнения применялись в самых разных религиозных традициях (в индийской йоге, буддизме, мусульманском мистицизме – суфизме, в православном исихазме и т. д.) для развития способности сознания к сосредоточению и его трансформации. Современные психологи трансперсональной школы также смотрят на дыхательные упражнения, как на мощнейшее средство изменения сознания. Даосы, кроме того, считали, что благодаря дыхательным упражнениям человек поглощает особую субстанцию – жизненную энергию ци, которая накапливается в его теле и обеспечивает продление жизни. Надо сказать, что и в индийской йоге существует представление об аналогичной субстанции – пране, также поглощающейся при занятиях дыхательными упражнениями – пранаямой. Из даосских дыхательных упражнений наиболее известным считается так называемое «зародышевое дыхание», заключающееся в следующем. Лежащий человек кладет на ноздри лебяжий пух и делает глубокий вдох ртом, а затем очень медленно начинает выдыхать его через нос; при этом лебяжий пух не должен даже двигаться. Следовало растягивать выдох как можно дольше, «до времени ста двадцати ударов сердца». Даосы верили, что человек, овладевший этим и другими упражнениями, может неограниченно долго пребывать под водой. Про одного даоса даже рассказывали, что, когда ему становилось жарко, он нырял в речку и до вечера отдыхал, лежа на ее дне в каком-нибудь омуте.Придавали даосы большое внимание и так называемой сексуальной практике (фан чжун чжи шу – «искусство внутренних покоев»). Согласно традиционным китайским представлениям о мире, все в мире образовано двумя энергиями, или силами (инь – женственное, покоящееся, холодное и ян – мужское, движущееся, горячее). Бессмертный нуждается в активизации этих энергий и в восполнении своего мужского начала ян женским началом инь. Для этого в даосизме были разработаны особые методы сексуальной техники для достижения максимально сильного оргазма без семяизвержения, поскольку сперма считалась воплощением жизненной силы и ее утрата постепенно приближала смерть. Даосы верили, что во время такого соития «запертая» сперма поднимается по позвоночному столбу в мозг и питает его. Это называлось «повернуть сперму вспять, чтобы пестовать мозг» или «заставить реку Хуанхэ течь к своим истокам». Таковы вспомогательные методы обретения бессмертия в даосизме. Обратимся теперь к методу основному, которым считалась алхимия.Вера в то, что можно достичь бессмертия благодаря употреблению особых магических трав, восходит к глубокой древности. В 3 в. до н. э. император Цинь Шихуан-ди даже посылал морскую экспедицию в восточный океан на поиски волшебных островов Фанчжан и Пэнлай, на которых, как считалось, растут бессмертные травы. Несколько сот непорочных юношей и дев под началом даосского мага Сюй Фу отплыли в неизвестность и никогда более не вернулись. Впоследствии даже возникла легенда, что они приплыли в Японию и стали прародителями японского народа.Во 2 в. до н. э. появилось представление о том, что эликсир бессмертия можно сделать искусственно, так сказать, лабораторным методом. Даосские алхимики как бы создавали в своих ретортах модель космоса, а затем посредством нагревания направляли процессы этого микрокосма в нужном их направлении для создания Великого Снадобья или Киноварного эликсира. Подобно европейским алхимикам, даосы верили в возможность изготовления искусственного золота путем трансмутации (превращения) металлов. Однако это алхимическое золото мыслилось как универсальная панацея: ведь золото не подвержено коррозии и неразрушимо, а значит, искусственное, волшебное золото, может сделать таким же нерушимым и человеческое тело. Другим важнейшим веществом считалась киноварь (соединение серы и ртути HgS). Древних китайцев завораживало то обстоятельство, что белая ртуть превращается в красный порошок, который при нагревании вновь становится ртутью и серой, вновь становящихся киноварью при продолжении нагревания. К тому же, киноварь казалась им мистическим андрогином, веществом муже-женской природы как соединение белой спермы (ртуть) и менструальной крови матери (сама киноварь), порождающих бессмертие и совершенство. Кроме этих веществ использовались и другие металлы, минералы и вещества, в том числе, такие, как свинец и мышьяк. Понятно, что и ртуть, и свинец, и мышьяк – субстанции весьма ядовитые, но об их воздействии мы поговорим ниже. Пока же приведем два алхимических рецепта из знаменитого даосского трактата «Баопу-цзы» («Мудрец, объемлющий первозданную простоту») философа и алхимика 4 в. н. э. Гэ Хуна. «Есть также метод приготовления эликсира Кан Фэй-цзы. Нужно взять яйца ворона, яйца аиста, кровь воробья и смешать с соком «небесного петуха из малого покоя». Эту смесь следует соединить с киноварью, налить в скорлупу яйца лебедя и покрыть ее лаком. Затем яйцо нужно положить в «воду облачной матери» – раствор слюды. Через сто дней этот раствор превратится в красную воду. Единожды принятый, он продлевает жизнь на сто лет, а один литр его приносит тысячу лет. Есть также метод приготовления эликсира Цуй Вэй-цзы. Нужно взять киноварь, ввести ее в желудок утки, затем утку отварить на пару. Если принять этот эликсир однажды, то жизнь продлится, а при долгом приеме человек станет бессмертным». Как уже говорилось, многие эликсиры даосов были весьма ядовитыми. Надо сказать, что даосские алхимики (а среди них были такие выдающиеся и даже гениальные медики Древнего Китая, как Гэ Хун, Тао Хунцзин и Сунь Сымяо) прекрасно знали это и рекомендовали принимать эликсиры буквально гомеопатическими дозами, что задерживало мучительные симптомы отравления тяжелыми металлами. Легкие же симптомы (ощущение легкости тела, озноб, чувство бегающих по телу насекомых) описаны в даосских текстах как показатели того, что эликсир изготовлен правильно и начал действовать. Интересно, что труп Сунь Сымяо, прожившего, кстати, около ста лет, не начинал разлагаться в течение двух недель с момента смерти этого алхимика, что, возможно, было следствием консервирующего воздействия накопившейся в организме ртути и других веществ. Тем не менее, алхимические опыты, особенно, если их проводили не подлинные даосские алхимики и медики, а шарлатаны от алхимии, каковых было немало, порой кончались трагически. Так, в 9 в. жертвами отравлений эликсирами стало несколько правивших друг за другом императоров, увлекавшихся даосизмом. Шарлатаны-алхимики буквально кормили их киноварью, что приводило их к безвременной и мучительной кончине. Новый император казнил алхимиков своего предшественника, но сразу набирал точно таких же новых, после чего все повторялось. Это не могло не сказаться на престиже алхимии, постепенно начавшейся склоняться к упадку и окончательно исчезнувшей в Китае к 13 в. Однако поиски бессмертия на этом не закончились и на смену старой лабораторной алхимии («внешней алхимии») пришла алхимия внутренняя. Внутренняя алхимия (нэй дань) представляла собой алхимию только по названию и терминологии. На самом деле речь шла о создании эликсира бессмертия, а потом и нового бессмертного тела даосского адепта из энергий и соков его собственного тела. Даосы считали, что тело человека является микрокосмом – маленькой вселенной, в которой есть все, что есть в космосе, большой вселенной. Они устанавливали параллели между тонкими энергиями тела, его соками и металлами и веществами внешнего мира. После этого они приступали к сложным психофизическим упражнениям, включавшим в себя медитацию, визуализацию тонких центров человеческого тела («киноварных полей» – дань тянь) и каналов, по которым жизненная энергия—ци движется по телу, а также очень сложные дыхательные упражнения. Эта практика настолько напоминала ряд приемов индийских отшельников, что в Европе ее даже стали называть «даосской йогой». Предполагалось, что благодаря этой практике тонкие энергии тела («свинец» и «ртуть») произведут в теле адепта мистическое соитие, породив так называемый «бессмертный зародыш», который постепенно превратится в новое бессмертное тело даосского святого, наделенное многими сверхъестественными качествами и свойствами.Никому не известно, каких таинственных результатов достигали адепты внутренней алхимии, но многое из ее упражнений и приемов живо в Китае и в наши дни. Прежде всего, это знаменитая гимнастика ци гун («работа с энергией-ци»), применяющаяся не только в оздоровительных, но и чисто медицинских, лечебных целях (в Китае существуют даже клиники, специализирующиеся по цигунотерапии). Определенные элементы практики внутренней алхимии просматриваются и в приемах знаменитых китайских «воинских искусств» (у шу), столь популярных ныне на Западе и в нашей стране. Интересно, что «у шу» имеют не только боевое прикладное значение, но используются и для оздоровления организма.Но и внешняя алхимия не исчезла без следа. Многие ее рецепты обогатили традиционную китайскую медицину; она способствовала развитию химических технологий и, наконец, следствием алхимических экспериментов стало открытие пороха (11-12 вв.). Таким образом, даосские поиски бессмертия внесли немалый вклад в богатейшую сокровищницу великой культуры Китая.Е. Торчинов.
8 раз скачали
Отправлено
